Когда был Дэвид маленьким, с курчавой головой…

Добрый день, Друзья.

Никаких ассоциаций с Владимиром Ильичем, просто навеяло из детства…

Я полгода носила в голове идею написать эту статью. Все руки не доходили. Сегодня вечером решила, села и сделала. И огромное спасибо Татьяне за перевод главы из книги Рона Мицкевича “БЕСПОЩАДНЫЙ”. Все-таки эта книжка – кладезь данных, если читать ее с саентологической точки зрения нормального саентолога, с незамутненным Церковью сознанием:)

Сегодня вы прочитаете о том, как отец Дэвида Мицкевича пришел в Саентологию и как он привел туда сына.

Но написать я хочу немного о другом. Изучая детство и юность вождя…, в смысле  -“духовного лидера” современной Саентологической Церкви, и прочитав от корки до корки очень тэтную книгу, написанную его отцом, я уяснила для себя следующее:

Первым саентологию для себя открыл Рон Мицкевич. И он привел в Саентологию всю семью и Дэвида, и за все платил он.

Я нигде в этой книге любящего отца не нашла ни одного слова о том, что Дэвид сам заработал хотя бы цент на свое обучение и свой одитинг. Где гордые слова отца о том, что Дэвид принес домой свой первый заработанный доллар? Ну, или о том, что он что-то купил на первые заработанные им деньги? Ни единого слова.

Папа нашел Саентологию, папа активно работал, торговал и зарабатывал, папа привозил все семейство на обучение и одитинг в Англию, в Сент-Хилл и, разумеется, папа все оплачивал и обеспечивал их проживание там во время обучения и одитинга…

А в шестнадцать лет мальчик вступил в Морскую Организацию. С того момента, когда вы вступаете в Морскую Организацию, все ваши нужды обеспечивает Морская Организация. У вас есть одежда, еда и крыша над головой, мы можете бесплатно учиться и, если очень сильно будете этого добиваться, бесплатно получать одитинг.  И вкалывать там, конечно, надо. Но опять таки – нет информации о крутых подвигах и успешных проектах будущего “духовного лидера” Церкви за период его пребывания в Морской Организации с 16-ти до 20-ти лет.

Если я не права, и у вас есть достоверные данные, отличающиеся от моих, поправьте меня.

Вырисовывается картина: Дэвид Мицкевич НИКОГДА не работал, в том смысле, чтобы он делал работу и жил, и одитировался, и учился исключительно на то, что он сам заработал, вне системы, которая как бы он ни функционировал, его все равно обеспечивает.

Мне нужно продолжать? Или выводы вы сделаете сами?…

Я бы искренне хотела, чтобы на этот факт обратили внимание в первую очередь те папы и мамы, которые полностью финансируют жизнь, обучение и одитинг своих детей без какого-либо реального обмена с их стороны.

Один “духовный лидер” у нас уже есть…

А теперь приятного чтения. Оно в самом деле может оказаться ОЧЕНЬ ПОЛЕЗНЫМ.

Глава Шестая

ЧУДО ДЭВИДА

“У всех моих детей, кроме Дэвида, было хорошее здоровье. Тяжелейшая форма астмы мучила его на протяжении всего раннего детства. Недуг проявился еще во младенчестве, когда ему было всего несколько месяцев. Он не мог выдыхать воздух, и приступы стали обычным делом. Люди, страдающие от астмы, могут вдохнуть воздух в легкие, но у них не получается его выдохнуть. И когда у кого-то приступ астмы, на это больно смотреть, особенно если этот кто-то – твой собственный ребенок.

Чтобы облегчить приступы удушья наш педиатр прописал ему инъекции адреналина. Я не хотел, чтобы он получал эти уколы в клинике, потому что слышал, что для детей они не полезны. Так что я постоянно искал другие способы справиться с его болезнью. Не говоря уже о том, что во время уколов он издавал вопли, леденящие кровь.

Астма сделала его несчастным. Она действительно разрушила его жизнь на несколько лет. Вначале приступы настигали его раз в полгода, но они участились, когда он стал немного старше. Он страдал от них по ночам, не мог заснуть, не мог дышать и плакал. Это разбивало мне сердце, потому что во всех других отношениях он был счастливым ребенком.

Ситуация настолько ухудшилась, что однажды посередине очередного приступа он начал синеть. Он не мог выдохнуть, а Лоретта (мать Дэвида Мицкевича – переводчик) и ее сестра, обе медсестры по профессии, просто стояли рядом и говорили: «О господи!», но ничего не делали. В конце концов я шлепнул его по заднице, он заплакал и смог выдохнуть, и это остановило приступ. Позже они обвинили меня в жестокости, а я пришел в бешенство, потому что они просто стояли и ничего не делали. Я сделал бы все что угодно, только бы он снова начал нормально дышать.

Когда ему было около пяти лет, у него случился настолько серьезный приступ, что его отвезли в больницу и поместили в кислородную палатку. Я смотрел, как он там лежал и как вздымалась его грудь, когда он пытался дышать, и чувствовал себя беспомощным. Он пролежал в больнице пару дней, и я купил ему игрушечную обезьянку, чтобы ему было там не так одиноко.

После этого зимой случился следующий приступ. Он открывал рот, но в прямом смысле слова не мог сделать выдох. Он снова начал синеть. Это было уже серьезно. И тут меня осенило. Я схватил его в охапку и побежал с ним наверх по лестнице в ванную комнату. Там я стащил с него одежду и включил душ. В том, что должно было произойти, не было ничего приятного, но мне нужно было что-то сделать. Я тоже разделся, подхватил Дэвида на руки и встал под душ. Я не хотел, чтобы он думал, что его наказывают, так что мы стояли под душем вместе. «Послушай,» – сказал я, – «сейчас будет ужасно, но я должен что-то сделать, чтобы тебе помочь».

Я держал его на руках под теплым душем, а потом внезапно закрыл горячий кран, и на нас обрушились потоки ледяной воды. Дэвид рефлекторно захватал ртом воздух и начал часто и тяжело дышать. Поверьте, я дышал точно также. Это было мучительно для нас обоих, но приступ прекратился. Я вытер его большим махровым полотенцем.

Я мог чувствовать, как успокаивается ритм его бешено бьющегося сердца, и увидел, что мурашки на коже тоже исчезли. Мой страх прошел, и я понял, что с моим маленьким мальчиком все будет в порядке. Я поцеловал его, и после этого с ним  все было хорошо.

Я знал, что все это – только временные меры и что приступ случится с ним снова, так что я постоянно искал пути – как с этим справиться. Пока что я так хорошо, как мог, справлялся только с симптомами. Врач, прописавший ему инъекции адреналина, также лечил только симптомы. А я хотел выяснить, что, черт побери, вызывало эти приступы, которые так сильно отравляли жизнь моему сыну.

Я нашел специалиста, и отвез Дэвида к нему. Специалист сказал, что нужно провести анализ его кожи. Мы сняли с Дэвида рубашку, и я поставил его между своих коленей лицом к себе. Медсестра принесла специальную доску размером фут на фут (примерно 30 на 30 см – переводчик), из которой торчало тридцать с лишним иголок, и прижала ее к его спине, пока по каждой из иголок не потекла кровь. Я смотрел на это и думал: «Ублюдки, хоть бы это дало хороший результат.» Затем медсестра принесла поднос с большим количеством бутылочек и нанесла раствор из каждой бутылочки на каждую ранку у него на спине. Врач зашел в кабинет, проверил реакцию и велел нам вернуться за результатами через пару недель.

Через две недели мы пришли снова, но диагноз врача не наполнил меня уверенностью. Он сказал, что у Дэвида аллергия на бактерии, которые живут в его гортани. Для меня его слова не имели смысла. Из того, как бессвязно он это объяснял, я ясно понял, что он хватается за соломинку. Почему приступы случались время от времени и имели произвольный характер, если бактерии жили в его гортани постоянно? Этот специалист помог мне только в одном – его диагноз подтвердил мою мысль: астматические приступы Дэвида имели психосоматическую природу.

Иногда, когда я видел, что у Дэвида вот-вот случится приступ, я приводил его в гараж и заставлял поднимать гири. Часто это помогало сдержать приступ. Мысль сделать это пришла ко мне, когда я вспомнил случай из своей службы в морской пехоте.

Я обратился к дантисту на нашей авиабазе, чтобы полечить зубы. Через неделю после этого у меня каждый день в 16:30 вдруг начинало болеть лицо. Мне казалось, что мое лицо превращается в железную маску. Каждый день в послеобеденное время эта боль убивала меня. Я обратился к дантисту. Он сказал: «О, да. Это лицевая невралгия», дал мне аспирин и отправил восвояси. Он мог назвать, что это, но не мог решить мою проблему.

На следующий день в 16:30 мое лицо снова начало дико болеть. Мне нужно было что-то с этим сделать, так что я надел униформу и пошел в спортзал авиабазы. Я решил, что лучше потренироваться, чем шататься по базе и жалеть себя. В спортзале был еще один парень, и я спросил у него: «Хочешь потягать штангу? Мы можем подстраховать друг друга».

Мы начали поднимать штангу. Он страховал меня, пока я поднимал штангу, лежа на спине. Потом я страховал его. Потом он меня. Потом я его. Потом… «Погоди-ка, – подумал я, – мое лицо больше не болит!» Боль просто куда-то исчезла. Я сидел там на скамье и пытался понять, что же произошло. У меня появилась теория: для того чтобы существовать, боль нуждается в вашем внимании, если вы убираете ваше внимание с боли и направляете его в другое место, боль не может продолжать существовать. Во время моих упражнений в спортзале было что-то, что представляло для меня опасность – упади вдруг гриф штанги мне на грудь, он сломал бы мне ребра. Мое внимание переключилось с боли на эту угрозу, и боль исчезла. На этом лицевая невралгия прекратилась и больше никогда не возвращалась.

Невероятно!

Нечто похожее произошло спустя годы, когда я свалился с сильной простудой и высокой температурой, а приятель позвал меня покататься с ним на лыжах. После того, как я третий раз скатился с горы, все симптомы простуды исчезли. Я сделал вывод, что если каким-то образом убрать внимание с того, что беспокоит, оно перестает существовать. Этот случай подтвердил мои предыдущие выводы.
Так что, когда у Дэвида вот-вот должен был начаться приступ астмы, я, если у меня получалось заметить это заранее, уводил его в гараж, заставлял поднимать штангу, и это ослабляло приступ.

Иногда в гараже было ноль градусов. Я надевал на него теплую одежду, отводил его в гараж и страховал в то время как он лежа поднимал штангу до тех пор, пока он не говорил: «Папа, мне лучше». И ему действительно становилось лучше. На время.

Примерно тогда же в 1968 году у меня был приятель по имени Нельсон Сэнди, и мы с ним вместе занимались продажей кухонной посуды. Однажды он сказал: «Слушай, Рон, хочешь зарабатывать на 100 000 долларов в год больше? Я тут занялся кое-чем, и тебе тоже надо присоединиться. Называется «Холидэй Мэджик». В шестидесятые годы 100 000 долларов – это было целое состояние.

Он пригласил меня на встречу, чтобы я узнал об этом больше. Я понял, в чем суть (это был сетевой бизнес, продажа косметики), и я сразу же подумал: «Что за бред?», потому что все, чем люди там занимались – продавали лицензии для распространителей косметики, без единой мысли о том, чтобы продать эту продукцию потребителю. Компания «Холидэй Мэджик» была одной из первых финансовых пирамид и через несколько лет обанкротилась, благодаря работе Государственной Комиссии по ценным бумагам и фондовым рынкам и Федеральной Торговой Комиссии.

После встречи мы с Нельсоном заглянули в бар, чтобы немного выпить. Он рассказал мне больше об этом бизнесе, и я неожиданно для себя очень заинтересовался этим делом. Я подумал: «Это может сработать!»

Так я начал работать в «Холидэй Мэджик». Сделав взнос в размере 5000 долларов, я стал так называемым Мастером-Распространителем. Вот как была устроена эта схема: чем больше продукции покупаешь, тем больше у тебя скидка. Смысл был в том, чтобы продавать продукцию распространителям, которые находились под тобой уровнем ниже, а разницу между каталожной стоимостью и стоимостью для таких распространителей класть себе в карман. Нужно было делать так, чтобы распространители подписывались под распространителями и зарабатывать на разнице. В этой идее нет ничего плохого кроме того, что всем известно, что такие схемы не работают, и такой вывод для себя я сделал позднее.

В 1969 году я вместе с тремя другими распространителями создал так называемую Корпоративную группу «Холидэй Мэджик». Мы все умели хорошо общаться и убеждать других людей покупать продукцию «Холидэй Мэджик». Однажды мы проводили «встречу возможностей» в гостинице «Моллард Инн», чтобы подписать в компанию новых распространителей. Один из членов нашей команды разговорился с парнем по имени Майк Хесс, а я стоял в паре шагов от них и говорил с кем-то еще.

В какой-то момент Майк сказал: «Да, я хочу этим заняться, потому что я саентолог, и мы верим, что нужно попробовать все».

Я услышал это и повернулся к нему: «Что вы только что сказали? Что значит «саентолог»?».

Я не отпускал его, и он рассказывал мне об этом на протяжении примерно получаса. Меня заинтересовало само слово. Я никогда его раньше не слышал. Он сказал, что Саентология предназначена для того, чтобы помочь людям стать более способными в жизни. По его словам, есть и другие хорошие философские системы, но разница в том, что Саентология предлагает практические вещи, которые вы можете делать, чтобы себе помочь.

Одной из вещей, которые он мне сказал, было: «Если вы станете саентологом, вы никогда больше не будете принимать аспирин.»

Это показалось мне очень любопытным. «В каком смысле?» – спросил я.
«Если у вас заболит голова, – ответил он, – чтобы избавиться от боли, посмотрите на себя в зеркало и отдайте эту головную боль человеку в зеркале..

Дикая идея? Да? Вы наверняка встречали в жизни людей, чей ответ в такой ситуации был бы – усмехнуться и сказать: «Это никогда не сработает!». Но я никогда не был человеком с ограниченным мышлением, отвергающим все новое. Я всегда был открыт для новых путей мышления, новых точек зрения и для нового жизненного опыта.

В тот день Майк сказал мне еще одну вещь: «Если у тебя не будет под рукой зеркала, сделай вот что: создай умственную картинку того, что ты смотришь на себя в зеркало, и отдай головную боль парню, которого ты видишь в зеркале.»

Несколько дней спустя я ехал в автомобиле по Южному Джерси и почувствовал головную боль. Я решил попробовать сделать то, что посоветовал мне Майк.

Убедившись, что рядом на дороге нет машин, я создал умственную картинку того, как я смотрю на себя в зеркало и передал головную боль отражению. О чудо, голова прошла! Погоди-ка, сказал я себе, надо это исследовать. Это не бред. Это что-то другое. Это не похоже ни на что, из того, что я испытывал в жизни. Вот в чем вся штука.

Саентолог или человек, знакомый с предметом Саентологии, поймет, что именно тогда произошло. Человек, далекий от Саентологии, будет совершенно убежден в том, что мое состояние изменилось просто в результате совпадения или что я убедил сам себя, что головная боль прошла. Но вне зависимости от чужих интерпретаций – моя головная боль действительно прошла.

У меня был телефон Майка, так что я позвонил ему и сказал: «Я хочу узнать об этом больше». Он направил меня в кафе «У Огла» в Вудбери, штат Нью-Джерси. Кафе принадлежало парню по имени Фрэнк Огл, и люди собирались там по вечерам каждый вторник, чтобы поговорить о Саентологии. Фрэнк читал лекции о различных сферах жизни и о том, как они рассматриваются в Саентологии.

Например, за одним столом сидят десять-двенадцать человек, и Фрэнк задает одному из них вопрос: «Расскажи, что ты думаешь о сексе?». Тот отвечает, потом Фрэнк спрашивает о том же по очереди у всех за столом, и каждый человек рассказывает ему свои идеи по поводу секса. Одна женщина сказала: «Секс – это хорошо, но я хочу им заниматься только со своим мужем». Другой парень ответил: «Я переживаю из-за секса, потому что боюсь подхватить заразу». Кто-то еще сказал: «Я застенчив в отношениях».

Затем Фрэнк берет со стола то, что у него под рукой, например, солонку, перечницу и чашку кофе и говорит: «Хорошо, вот это – ты, – и ставит солонку на стол, – а это – твои идеи о сексе, – и ставит перечницу рядом с солонкой,- а вот это – сам секс, – и ставит чашку кофе перед перечницей. – То, что ты думаешь о сексе – это твой кейс, другими словами, все твои умственные реакции и отношение к сексу, и многое другое». А потом он говорит: «А секс просто существует».

Для меня это имело смысл. Мысли людей о жизни – это не то, как она выглядит, когда ты на нее смотришь своими глазами. На следующей неделе Фрэнк брал новую тему. После лекций мы делали разные упражнения, которые улучшали нашу способность смотреть на жизнь и улучшали наше общение. Такие упражнения в Саентологии называются тренировочными или, сокращенно, «ТУ». Выполняя эти упражнения, нужно сидеть лицом к лицу с другим человеком и просто смотреть на него, пока тебе не станет комфортно это делать, и при этом ты не будешь чувствовать, что тебе нужно что-то ему сказать. Если вы пробовали делать ТУ, то знаете, что поначалу это непросто. Или мы могли тренироваться говорить что-то человеку так, чтобы сообщение действительно до него дошло. Фрэнк учил нас тому, как отвечать на вопрос человека или давать подтверждение услышанному. Это были простые базовые данные о том, как лучше общаться. Как я узнал позже, хорошее общение – это важная фундаментальная основа Саентологии, и эти упражнения познакомили меня с ней.

Примерно после четырех поездок на вечерние занятия к Фрэнку по вторникам я понял, что изучил все, что можно было там узнать, и отошел от группы. Я осознал, что все люди пытаются создать в жизни следствие. Но никто не хочет быть в ней следствием. Так что, если кто-то что-то тебе говорит, например, критикует, а ты даешь ему хорошее подтверждение, то ты таким образом избегаешь того, чтобы стать следствием его критики.

Я начал использовать эту технику в своей жизни. Кто-то говорил мне: «То-то и то-то», а я отвечал: «Да, О’кеу», и это было завершением беседы. Вместо того, чтобы вдаваться в длительные обсуждения или в споры, я просто давал им хорошее подтверждение и переводил разговор на тему, которая была мне интересна. Оказалось, что это хорошо работает. А потом я сообразил, что раз Саентологическая техника с зеркалом помогла мне избавиться от головной боли, то, наверное, Фрэнк может сделать что-то и с астмой Дэвида, потому что приступы все еще продолжались.

Что бы я ни пробовал, включая ингаляторы, приносило только временное облегчение, и я утешал себя только тем, что если один метод не сработал, я буду искать что-то еще.

Однажды, когда Дэвид был на занятиях в школе, по громкоговорителю, висящему над классной доской, дали объявление: «Дэвид Мицкевич, просьба зайти к директору». Он растерялся, потому что не сделал ничего, что могло бы быть причиной такого вызова. Он пришел в кабинет директора, где я уже ждал его, и директор сказал: «Дэвид, на сегодня ты освобождаешься от уроков. Вы с отцом идете к саентологу, который поможет тебе справиться с астмой. Так что ты свободен.»

Я отвез его в кафе Фрэнка Огла. Я представил девятилетнего Дэвида Фрэнку, рассказал про астму и спросил, может ли он как-то помочь моему сыну. Я слышал про одитинг, никогда сам его не получал, но был готов пробовать все что угодно, лишь бы Дэвид избавился от астмы. Я должен был дать ему шанс, какую-то надежду. «Может быть это сработает,» – подумал я, хотя я даже не знал, что такое этот одитинг. Фрэнк посмотрел мне в глаза и уверенно сказал: «Конечно!» Потом он увел Дэвида в свой кабинет и закрыл дверь.

Я сел за столик в кафе, а мои мысли где-то блуждали.

Через сорок пять минут Дэвид вышел из кабинета и выглядел он при этом совершенно другим человеком.

«У меня больше нет астмы! – Заявил он. – Ее больше нет!».
Он сиял. Он выглядел уверенным в себе. Он был веселым. Я на самом деле увидел все это в тот момент. За те сорок пять минут произошло нечто важное.

После этого астма Дэвида больше не возвращалась. За весь остаток его детства у него никогда не было серьезных приступов, только несколько слабых, но он больше не задыхался и не было ситуаций, когда он не мог дышать. Это было невероятно, настоящее чудо, учитывая то, как ужасно астма влияла на его жизнь. Ничего из того, что мы пробовали до этого момента – ни инъекции адреналина, ни холодный душ, ни ингаляторы, ни поднятие штанги в гараже – не давало Дэвиду уверенность, что сделано что-то действительно полезное, чтобы справиться с его астмой на всю оставшуюся жизнь. Ничего, до сессии одитинга с Фрэнком Оглом.

Спустя много лет я спросил Дэвида, что сделал в тот день Фрэнк, и он ответил: «Процессинг Создания». Это были ранние Саентологические процессы, основанные на теории, что мы создаем множество своих собственных трудностей, но эти трудности можно преодолеть, если сделать так, чтобы человек заново создал эту трудность в своем уме. Человек, используя собственную творческую энергию, создает это состояние, проблему, ситуацию или что-либо еще, на что направлен процесс. Во многих случаях, если достаточно тщательно воссоздавать то, что беспокоит, то оно исчезнет, или уменьшится. Я испытал действие этой техники на себе, когда отдал свою головную боль отражению в зеркале, и она полностью прошла. Это заставило меня задуматься, а не это ли произошло с астмой Дэвида, и я практически уверен, что да. Что-то совершенно, совершенно, совершенно определенно сработало.

Вся семья может сказать, что на Дэвида это произвело огромное впечатление. Это был поворотный момент в его юности. Он решил: «Это оно! Это ценно.»
Говорите все, что хотите, но в состоянии здоровья Дэвида, в том, что касается астмы, произошли очевидные и очень определенные изменения. Он излечился и оставался здоровым много лет.

Представьте на секунду, что у вас серьезное физическое заболевание, такое как астма у Дэвида, или любое, ослабляющее ваше здоровье состояние, и кто-то усаживает вас напротив себя, вы делаете простые умственные упражнения, и ваша болезнь уходит. Какое впечатление это произведет на вас? Это в прямом смысле слова изменило бы вашу жизнь. Вот что произошло с Дэвидом в тот день и это определило направление, в котором развивалась его дальнейшая жизнь.»

Отрывок из книги Рона Мицкевича “Беспощадный”.

Выше в тексте встречаются понятия, которые могут оказаться для некоторых наших читателей новыми: “Создавать Следствие” и “быть Следствием”

Для того, чтобы пояснить, что такое Причина и что такое Следствие, мы использовали отрывки из книги Дани Лембергера “Жизненная Сила”, которая сейчас готовится к публикации на русском языке.

Понятие “Быть Следствием” противоположно понятию “Быть Причиной.”

Давайте сначала разберемся- что такое “Быть Причиной“.

Слово “причина” означает: 1)Человек, который создает что-либо, или какое-либо действие, или результат; 2) обстоятельство, которое вызывает какое-либо действие или результат.
Пример для первого значения слова “причина”:
Патрик, организовавший вечеринку в День Рождения своей подруги Виктории, является Причиной этого праздника.

Если мы скажем, что причиной вечеринки был День Рождения Виктории, мы используем второе значение слова “причина” – обстоятельство, из-за которого что-то произошло.

Но само обстоятельство – День Рождения у Виктории – вечеринку не создало. Был кто-то, кто явился источником идеи сделать вечеринку. Он это придумал и реализовал. Патрик решил, что нужно сделать эту вечеринку для своей подруги, и действовал для того, чтобы ее создать. Таким образом, Патрик – ПРИЧИНА этой вечеринки.
Когда Патрик для себя решает: “Я организую эту вечеринку для Виктории”, он берет ответственность за создание этой вечеринки. Он готов быть причиной этой вечеринки. Он хочет ее создать, и берет за это ответственность.

Привычное нам значение слова “следствие” это “что-то что было вызвано действием или причиной; результат; последствие”. Например: следствием правильного лечения больного стало быстрое выздоровление больного. Или мой провал на экзамене – следствие частых пропусков занятий в институте.
“Быть следствием” – это новое понятие, которое мы в дальнейшем будем часто использовать. Мы называем Следствием состояние противоположное состоянию Причины. Если есть тот, кто порождает какое-либо действие или сообщение (Причина), есть тот, кто испытывает последствия этот действия или получает сообщение (Следствие). Человек бросающий мяч, является Причиной, человек, который ловит этот мяч является Следствием. Бросивший мяч делает поймавшего этот мяч Следствием. Парень, приглашающий девушку в кино, является Причиной. Девушка, выслушивающая это приглашение, является Следствием. Роли могут поменяться. Если тот, кто поймал мяч, кинет его обратно, он станет Причиной, а тот кто поймает его мяч, будет Следствием. В момент, когда девушка говорит парню: “Я согласна пойти с тобой в кино”, она становится Причиной, а парень, выслушивающий ее ответ, становится Следствием. В примере, иллюстрирующем, что такое Причина, мы говорили о Патрике, организовавшем вечеринку для Виктории в ее день рожденья. Патрик, когда он это делал, был Причиной, а Виктория, получившая замечательную вечеринку, – Следствием. Но если через пару дней Виктория придет к Патрику домой и принесет ему его любимый вишневый пирог, она станет Причиной, а Патрик с наслаждением поедающий домашний пирог, станет Следствием.

И вот еще три определения в помощь:

Человека называют следствием, когда его состояние или существование вызывается, оли определяется кем-то или чем-то другим (Курс “Успех путем общения”)

Следствие – что-то, что было вызвано действием или причиной; результат; последствие. (Книга “Саентология-новый взгляд на жизнь”)

Процессинг Создания – процессинг, при котором преклира побуждают создавать различные формы, объекты, расстояния и пространства из энергии, которую порождает он сам. Полное описание “Процессинга создания” дается в книге “Саентология 8-8008”

Процессинг – одитинг.

С уважением,

Виктория Северин.